… Но вернусь к своей учебе в Духовной Академии. Мое курсовое сочинение на тему «Русско-сербские церковные отношения в XVIII-XIX веках» признано заслуживающим степени кандидата богословия. Еще во время учебы я был посвящен во диакона в 1958-м году, а в 1959-м — посвящен в иереи. В рясофор пострижен в 1960-м году в Свято-Духовом монастыре в Вильнюсе, в мантию — митрополитом Никодимом в 1965-м году. В архимандриты возведен в 1975-м году. Два года после окончания Академии я оставался в ней преподавателем церковной истории и древнееврейского языка, выполнял разные поручения, работал над богословскими статьями, одна из моих работ этого периода опубликована в ЖМП о взаимных связях русской и шведской церквей. Затем был определен в дальний приход Ленинградской области Лужского района, в деревню Петрова Горка в храм Воскресения Словущего. Там я прослужил с 1965-го по 1968-й год.
Это мой самый первый приход. Приехав, я застал там полное запустение, настороженное отношение прихожан, недоброжелательство со стороны разного церковного начальства, какого тогда над приходским священником было много — уполномоченный, заведующий по религиозным делам из районного совета и прочие. В бедственном состоянии было само здание храма, церковного домика; отсутствие всякого расположения со стороны местного начальства, которое было запугано и не вмешивалось в церковные дела. Помощи от них ждать не приходилось.
ЖИЗНЬ ПРИХОДСКОГО СВЯЩЕННИКА
Молодые священники, не имеющие еще достаточного опыта, часто спрашивают, как организовать активную приходскую жизнь? Что могу посоветовать? С чего начать? Что должен делать священник? Отвечу: священнодействовать, проповедовать и управлять, — в духовном смысле, а не административном, ведь священник — духовное лицо. Я сам прежде останавливался перед этими вопросами.
Вся сложность приходской жизни священника очень хорошо отражена в рассказе «Соколиная гора» Лидии Сергеевны Запариной, талантливого духовного писателя. В 1992 году в Москве была издана ее замечательная книга «Непридуманные рассказы». Это довольно объемистый сборник, в котором приведены свидетельства разных людей о многих чудесах, совершаемых Господом в теперешнее время. Герои рассказов — наши современники или люди, жившие еще совсем недавно. Многие события, на фоне которых идет рассказ о той или иной жизни, всем хорошо памятны. Подборка этих рассказов сначала вышла в журнале «Москва» в 1992 г. и сразу обратила на себя внимание читателей необычной тогда темой. Долгие годы рассказы не удавалось напечатать. Они ходили в рукописи по рукам, приобретая многих благодарных читателей. Теперь некоторые рассказы стали известны как народные. Напечатан там же и этот рассказ, о котором я упомянул выше. Я хорошо был знаком с Лидией Сергеевной. В своем рассказе она дала собирательный образ сельского приходского священника 60-х годов прошлого века, хотя и утверждает, что какие-то факты взяты ею из жизни прихода нашего храма. Хочу привести и ее письмо, которое храню по сей день, оно в какой-то мере отражает то сложное время.
«Глубокоуважаемый отец Кирилл! Посылаю Вам «Соколиную гору». Этот рассказ мне пришлось услыхать от людей, побывавших у Вас, а некоторые добавления получить от человека, знающего Вас лично. На этом зыбком материале и построена «Соколиная гора», имеющая своей целью не фотографическое изображение Вашей личности, а показ в маленьком рассказе жизни и деятельности современного настоящего священника. Я имею один рукописный экземпляр этого рассказа, вторым владеет один священник. Читать рассказ я даю из своих рук. Мне кажется, что повествование покрыто таким слоем «вуаля», что не может доставить Вам никакого опасения быть узнанным. Между тем людей, теряющих доверие к современному духовенству, он очень утешает. Простите за причиненное Вам беспокойство. П.С.»
СОКОЛИНАЯ ГОРА
Этим летом мы с мужем побывали у отца Василия на Соколиной горе. Ночь ехали поездом, потом сорок километров тряслись на старом автобусе.
Когда мы из него вышли, то увидели синь бескрайнего озера, небольшой совхоз, поле и темную стену леса, а над всем этим простором — высокую Соколиную гору, увенчанную храмом. Взобравшись на нее, мы направились к небольшому церковному домику, из которого вышел осанистый мужчина в рабочем костюме и высоких сапогах. «Геолог»,- мелькнуло у меня в голове. Но муж уверенно подошел к нему, назвал отцом Василием, представился и подал привезенную нами посылку. Батюшка принял нас радушно, пригласил в дом и угостил картошкой со свежими грибами.
Красотища у вас какая! — сказал муж, любуясь расстилающимся перед нами видом.
Да, — согласился отец Василий. — Только беда — никто в этой красоте священствовать не хочет. Приедут отцы в здешнюю глушь и не знают, как бы из нее скорее выбраться, а некоторые и того хуже — пить начинают. Церковь запустили и забросили. Когда три года тому назад я вошел в нее первый раз, то страшно стало от того небрежения, в котором она находилась. Иконы, и те на своих местах не стояли, а где попало были приткнуты. В алтаре на престоле вместо облачения старая фелонь лежала, а на ней скомканное полотенце валялось и стояла грязная чаша. Кадило — на веревках … Староста ко мне подошла — руки от работы заскорузлые, лицо в морщинах, а глаза так и стараются в меня заглянуть. «Дохода у нас, батюшка, нет, прихожан — две старухи да я, уезжайте сразу». Посмотрел я на нее и говорю: «Зачем же уезжать, я здесь останусь». Дрогнуло у нее лицо, и глаза она опустила. Приехал в понедельник и всю неделю приводил храм в порядок. Заходили любопытные — молодые и старые, смотрели … Я им ничего не говорил, а делал свое дело. Потом смотрю — молча, по-деловому начали помогать и к субботе убрали. Да, тяжело вспоминать ... — Отец Василий дернул головой и отвернулся.
— Церковный дом тоже был запущен? — спросила я, чтобы прервать молчание.
— Да, когда я его осматривал, то оказалось, что крыша протекает, печка развалилась, полы в щелях и крыс полно. В этом доме когда-то псаломщика убили, и пошла про него дурная слава, люди боялись в нем жить, и дом обветшал. Ну я — монах, и решил: поселюсь. Отслужил молебен, потом ежа поймал и пустил крыс ловить, а дальше потихоньку привел все в порядок. Зимой прохладно бывает, но жить можно.
Мы пошли осматривать храм, не переставая задавать отцу Василию вопросы.
— В первое воскресенье, в которое я здесь служил, — рассказывал отец Василий, — народу собралось человек двадцать. Петь некому, одна древняя старуха читает. Начал я один петь. Слышу, ко мне из народа два голоса присоединилось. Позвал я их на солею, и так всю обедню, хоть и плохо, но пропели. А когда я вышел говорить слово, то увидел, что меня никто не слушает, а все между собой о чем-то совещаются. Потом некоторые начали выкрикивать: «Батюшка, не уходите от нас!» После литургии народ меня окружил и давай уговаривать, чтобы я остался. Как я ни уверял, что уходить не собираюсь, мне не поверили и долго за мной следили. Только когда я взял корзинку и ушел в лес за грибами, успокоились: останется! Ну а я решил прежде всего привести в порядок храм Божий и сделать в нем ремонт. Для этого надо было получить разрешение правящего епископа. Поехал … В автобусе мне пришлось выслушать от пассажиров много насмешек в свой адрес, и места мне никто не дал, хотя можно было потесниться. Так я сорок километров и простоял в проходе. Архиерей, увидев меня, сделал кислое лицо: ждал, верно, что и я о переводе хлопотать пришел. Но, услыхав, что я прошу оставить меня на Соколиной горе и дать разрешение на ремонт, подобрел и на все согласился.
Сначала мы осматривали храм внутри и долго любовались двумя древними иконами. Заглянули с порога в алтарь, где все блестело чистотой; а я с любопытством посмотрела, чем был покрыт престол, и увидела на нем новое желтое облачение. На аналое лежало вышитое полотенце, на полу- ковер. Снаружи храм был оштукатурен, а крыша и купол блестели недавней покраской.
— Хорошо отремонтировано, — похвалил муж. — Кто же вам дал рабочих?
— Какие там рабочие? — рассмеялся отец Василий. — Я сам мастер на все строительные работы, в концлагере эту науку прошел, вот своими руками и делал.
— И купол сами красили? — ужаснулась я.
— А кто же? Привязал себя ко кресту веревкой и красил. Вишу на куполе, а внизу под горой совхознички в поле работают. Посмотрят вверх, да и показывают один другому: «Вона, где наш батя висит». Конечно, одному трудно было работать, но Господь помог. А нанять рабочих я не мог, храм очень бедный.
С корзиной в руках к нам подошла пожилая, сурового вида женщина.
— Познакомьтесь, — сказал отец Василий, — это наш староста, Мария Борисовна. Она все должности в себе совмещает : и староста, и звонарь, и псаломщик. Когда я ектению читаю, она с тарелкой по храму ходит и где надо, поет: «Тебе, Господи! Подай, Господи!» Вот, Мария Борисовна, поведите, пожалуйста, нашу гостью на озеро искупаться, а то ей одной страшно будет, а я с гостем пойду.
Мы отправились. Мария Борисовна сначала неохотно, а потом воодушевившись, рассказала мне о церковных делах и о батюшке.
— Трудно отцу Василию. С тех пор как начал он у нас служить, народу сильно прибавилось, даже из города приезжают. Многие за советом приходят. Хорошо, он здоровый, а другой бы на его месте давно бы не выдержал. И подумать только: своими руками какой ремонт сделал! Правда, еще не все доделано, но это уже пустое. Ума не приложу, где средства взял! Все церковные деньги в моих руках, а уж какие деньги! Не иначе как кто из приезжих духовных детей дал, он ведь на себя мало тратит, а все норовит в храм. Это он и ковер для алтаря купил, а облачение на престол сам пошил. Зимой отцу Василию плохо приходится: домишко старый и холодный, бывают дни, что вода на полу замерзает. Потом пойдут метели, занесет снегом под самую крышу, вот он тогда и откапывается, а откопается, надо дорожки чистить, потом дорогу к церкви размести, чтобы людям можно было пройти. Но труднее всего с водой: расчистит тропочку к колодцу, что под горой, а пока воды наберет, тропку ветер и занесет начисто, а то поскользнется на ней, воду прольет, и начинай все сначала. Совхозное начальство отца Василия сначала донимало, натерпелся он от них -ужасть! Потом уж и они разглядели, что это за человек.
Когда я вернулась после купанья, отец Василий с мужем сидели возле храма и беседовали.
— Отец Василий, страшно вам было висеть на куполе? –вмешалась я в их разговор.
— Страшно, — ответил батюшка. Потом усмехнулся и рассказал: — Вишу я на куполе в прошлом году накануне Преображения, крашу и вспоминаю: завтра к столу рыба разрешается, вот бы гостей, что ко мне из города на праздник приедут, рыбкой угостить. Но где тут ловить, когда времени осталось только с купола слезть, вымыться да скорей всенощную начинать? Спустился я на землю, пошел на озеро, поплыл, ополоснулся — и только повернул обратно, смотрю: у берега налим вьется, большой, как поросенок. Что делать? Как его голыми руками поймать? И начал я налима потихоньку волной к берегу гнать. Он, как очумелый, из стороны в сторону мечется, а я его гоню, да гоню, потом большой волной — раз! — и на берег выплеснул. Вода вся — в песок, а налим предо мной на боку лежит. Вот я на другой день и потчевал гостей налимьей ухой.
На меня этот рассказ произвел очень сильное впечатление. Когда вечером мы все сидели за ужином, я опять его вспомнила.
— Ну, что вы удивляетесь, — спокойно ответил отец Василий. — Разве вы не замечали, что Господь всегда посылает человеку то, что ему нужно для блага ближнего? В моей жизни много подобных случаев было. Для примера опять вернемся к прошлому лету. Когда я купол красил, то так об него кисть стер, что одна палка осталась, а работы еще много. Где хорошую кисть взять? Ни в одном магазине не найдешь, потому что товар сезонный, все красят. Горевал я, горевал, да за каким-то делом пошел к себе в сарай. Смотрю, ведро стоит, и в нем — кисть, да какая хорошая. Взял я ее себе и стал работать. Потом спрашиваю Марию Борисовну: «Откуда кисть?» Она на меня большие глаза сделала: знать не знаю. Тут уж я не допытывался, а поблагодарил Господа и докрасил этой кистью весь купол. Мы с отцом Василием провели еще один день и на другое утро уехали. За неполные десять лет мне пришлось послужить в восьми Храмах: Храм Воскресения Словущего в Голубкове, Храм Иова Многострадального на Волковом кладбище, Храм в Сусанине во имя Казанской Божией Матери, Гатчинский храм Петра и Павла, в Выборге Преображенский храм, в Мариенбурге храм Покрова Богородицы. Храм Иоанна Богослова в Духовной Академии, из которого я ушел на приход. В Гатчинский храм меня назначали два раза. Это служение было особенно трудным, так как мне пришлось путешествовать по местам служения со своей матерью, которая к тому времени потеряла зрение. И в каждом храме нужно было снова создавать приход …
К главе «Жизнь приходского священника» к рассказу «Соколиная гора»
Несмотря на «такой слой вуаля», которым Лидия Сергеевна стремилась окутать факты жизни и черты личности отца Кирилла, назвав его отцом Василием, повествование отчетливо рисует оригинал, с которого был списан портрет. Этот рассказ знают и любят те «гости, которые приезжали на праздник Преображения» к «отцу Василию» и которым довелось отведать тогда налимьей ухи. Правда, каждый рисует размер чудесным образом пойманной отцом Кириллом рыбы по-своему, а в остальном, все единодушны — рассказ точен и правдив. Они добавили еще некоторые факты о тогдашней жизни прихода, который батюшке Кириллу пришлось создавать в те трудные годы. Для этой беседы пришлось ехать на Соколиную гору, в храм Воскресения Христова, так как те гости «о. Василия» — о. Кирилла, вот уже тридцать пять лет как не оставляют храм своим попечением, и при их подвижническом участии дорога к Храму не зарастает.
Из Луги отошел автобус, набитый пассажирами. По мере продвижения его по маршруту люди выходили на остановках в больших деревнях и в деревнях поменьше, наконец, пассажиров осталось совсем немного, и в деревне Голубково, на предпоследней остановке, вышло всего двое. Остановка на nерекрестье дорог, автобус сворачивает направо, а до деревни Голубково надо пройти еще некоторое расстояние. Округа просматривалась во все стороны горизонта. Раздольные луга, вдали полоска леса или рощи, слева Череменецкое озеро. Как в рассказе Лидии Сергеевны: «Синь бескрайнего озера, небольшой совхоз, поле и темная стена леса, а над всем этим простором — высокая Соколиная гора, увенчанная храмом …». На фоне этого пейзажа почти не были заметны низкие приземистые деревянные домишки и уродливые детали современных технических строений. На берегу озера — белокаменный храм. Легкий, как бы летящий ввысь, с изящными голубыми луковками на тонких высоких барабанах, упирающихся в голубые шатры куполов. Среди вечного покоя природы в золотой солнечной осени он сиял и светился, благословляя всю округу и ширь лугов. У храма у одной из могилок стоял батюшка, настоятель храма, о. Алексей. Кругом золотилась осенняя листва, и батюшка был в облачении, которое казалось тоже золотым, как все в природе в эту пору. Литургия уже закончилась. Мы вошли в храм. Поразило благолепие, красота, уют, тепло, цветы в букетах. Храм внутри был замечательно покрашен. Колер был найден так точно, что свет, проникавший из окон, отражался от стен и наполнял все ровным мягким светом неба и отблесков солнца.
— Это расписал настоятель, который служил после батюшки Кирилла, — о. Михаил, — объясняет Сусанна, — а отец Алексей, сам художник, расписал все стены понизу узором, будто вышитые полотенца.
Этот же узор пущен и по колоннам. Роспись сделана с тонким чувством искусства. В каждой детали скромного убранства видна была теплота и любовь.
— Вот чудотворная икона Богоматери «Знамение», — Сусанна показывает на необычно написанную икону на полотне. – Она была отдана нам в храм по завещанию. Долго хранила ее одна благочестивая женщина: При ее жизни икона находилась в ее доме. Многие приезжали и приходили поклониться этой святыне. Во время войны семья этой женщины брала икону с собою в окопы, когда приходилось прятаться от бомбежек. Племянница этой женщины приезжала летом к нам поклониться Богородице. А вот эта хоругвь, шитая бисером, — из Колпино. Там жила замечательная рукодельница, вот, к сожалению, не помню ее имени, это было несколько лет назад. Она была уже в годах и сильно болела. Написала нам письмо. «Приезжайте, забирайте работу, я умираю». Мы сразу поехали к ней. Она передала нам хоругвь и очень скоро умерла. Вот довольно редкая икона. — Сусанна показала на икону на стене, над солеей. — «Кукузелисса». Покровительница церковного пения. Здесь под этой иконой наш клирос. Тут мы поем: Шура, Люба и я. Вот икона Корнилия Печерского работы замечательного подвижника, большого помощника о. Кирилла в те годы — Серафима Ильича Четверухина, сына известного священника — протоиерея Ильи Четверухина, репрессированного в 1932 году. Здесь многое сделано его руками. Некоторые фрески и иконы скопированы им. Вот эта икона «Успения» и Крест привезены к нам из разрушенных новгородских церквей, здесь у нас много собрано из заброшенных храмов. Вы удивляетесь, как у нас красиво? Да, теперь у нас красиво. Не сразу так было. Батюшка Кирилл возродил храм и приход, начал все восстанавливать. Видели бы вы, как здесь было, когда он сюда приехал.
Мы вышли на улицу. Осмотрели храм снаружи. Показывая на самые маковки, Сусанна сказала:
— Представьте себе, вот на этих маковках, без лесов, батюшка Кирилл висел с утра до ночи и ремонтировал, красил, и ведро как-то приспособил, без лесов работал. А ведь чем он привлек народ? Трудолюбием. Работяги идут утром, здесь, в сельской местности народ рано встает, смотрят — а батюшка уже где-то на высоте птичьего полета, купола ремонтирует. Идут вечером, уже с работы, по домам, а он все еще у своих куполов висит, красит. Трудовой народ у нас на Руси тружеников уважает. Кто-то потом удивлялся, спрашивал у него, как это вы, батюшка, сумели без лесов, на такой высоте, купола покрасить? А он так серьезно ответил. «Это, — говорит, — просто. Взял крест наклонил, в ведро с краской опустил — и готово». Так, за то первое лето он сделал верх. Люди потом друг другу с гордостью объясняли. «Вот наш батюшка в этот год верх сделал. А на будущий год он обязательно и низ сделает». Действительно, он и низ, каменные стены эти, тоже отремонтировал на следующее лето.
Сусанна и Шура, отстояв литургию на клиросе, торопились в этот короткий осенний день успеть перебрать картошку, таскали мешки с собранным урожаем, что-то ссыпали, укладывали. Однако нашли время для дальнейшей беседы. Сусанна рассказывала, а Шура одобрительно кивала головой и подтверждала рассказ Сусанны краткими междометиями.
— Наш храм Воскресения Христова освящен в честь обновления Иерусалимского храма, — рассказывает Сусанна. — У храма богатая история. Он входил в существовавший прежде Петровский погост. До 1931 года на Петровском погосте было две церкви: деревянная кладбищенская церковь во имя апостолов Петра и Павла, она недалеко стояла, на расстоянии чуть менее километра, там теперь только кладбище осталось, и вот этот наш храм каменный «на старине» во имя Обновления Храма Воскресения Христова (празднование 13/26 сентября). Закладка церкви произведена в 1895-м году. Постройка происходила на средства, собранные на книжку в городе Санкт-Петербурге сборщиком Филиппом Тимофеевым из деревни Наволок. А также при помощи о. протоиерея Кронштадтского Андреевского собора, Иоанна Ильича Сергиева. Освящена церковь в сентябре 1900-го года. Штат причта тогда состоял из священника, диакона и псаломщика. Это официальные данные. В приход до революции входило двенадцать деревень — четыреста пятьдесят дворов. А населения было две тысячи четыреста человек. А сейчас в Голубково народу совсем мало осталось. Еще летом дачники приезжают, а зимой совсем у нас тихо. Вот сегодня на литургии было десять человек. Недавно одна довольно грамотная женщина, когда мы говорили о бедности храма, была поражена, что храм содержится на средства прихожан. Для нее это было открытием. Вот ведь, как мы ничего о церкви не знаем. Ведь испокон веков народ сам храмы строил. Сам их и ремонтировал. И церковный штат содержал. Вот ведь нашелся же в прошлом веке Филипп Тимофеев, поехал в Санкт-Петербург, собрал средства на строительство нашего храма. Жаль, что мы мало знаем и мало задумываемся, как церкви строились. Как они жили. Наш храм при бедности прихода жив просто чудом. — Что такое «на старине»? — Могу разъяснить. «На старине» — это насыпной холм, где существовало древнее поселение времен равноапостольной княгини Ольги. Ей принадлежали эти земли. По преданию, посещая эти места, она и обосновала Петровский Погост.
— Отсюда идет и название Петрова горка?
— Эта «горка» начинается за храмом, за бывшей усадьбой. При строительстве каменного храма были обнаружены многочисленные захоронения людей (небольшого роста, судя по скелетам), которых перезахоронили в поле под холмом, ибо не знали, были ли они христианами. Храм строился из кирпича, который обжигался тут же, потому и оказался не очень качественным, что затрудняет наружные ремонтные работы. Один из сохранившихся колоколов отлит на средства протоиерея Иоанна Кронштадтского. Прежде самой деревни не существовало — было барское имение, совсем недалеко отсюда, чуть на взгорке, а место вокруг Церкви называлось в просторечии «поповка», потому что здесь находились дома причта. Деревянный храм тот, что не сохранился, имел внутри особенный интерьер. Стены были затянуты полотном, на котором и была написана настенная живопись на евангельские темы. Все это было сожжено в 1931 году. В дни храмовых праздников из храма в храм ходил Крестный ход. Храм, место для которого определила Святая равноапостольная княгиня Ольга, строительство которого было благословлено Святым, праведным Иоанном Кронштадтским, и по сей день стоит. Но едва ли не самые трудные испытания ждали храм, когда он, переживший гонения на церковь в 30-е годы, уцелевший в войну, не мог наполниться молитвой уже в послевоенное время. Мешало этому многое. — Я застала жизнь храма в середине шестидесятых годов, — продолжала Сусанна, — знаю, что до войны храм был закрыт. Иконостас был снят. Мы застали все в состоянии полного запустения. Иконы и книги сжег псаломщик. Иконами он топил баню, рубил их топором. Чудом часть иконостаса сохранилась. Потом этот псаломщик был убит в церковном домике, вот здесь, где мы с вами сидим, своими приятелями. Они его ранили, кстати, тем самым топором, которым он рубил иконы. Засунули они его в подвал. Так он там и лежал, стонал, люди услышали, вытащили и не довезли до больницы, в дороге он умер. Старостой прихода была Мария Григорьевна Платонова. В рассказе «Соколиная гора» Лидии Сергеевны Запариной она выведена под именем Марии Борисовны. Настоящая подвижница. Эта малограмотная простая крестьянка сумела отстоять, сохранить храм. Она ничего и никого не боялась, была по-настоящему верующим человеком. В те времена были уполномоченные по делам религии. Они вникали во все дела жизни прихода, без их ведома ничего делать было нельзя, ни шагу, права у них были большие. Они имели, можно сказать, неограниченную власть. Например, они вполне могли закрыть храм, на все нужно было спрашивать у них разрешение. Кроме уполномоченного была еще одна напасть — секретарь лужского исполкома, некая Зоя Евгеньевна, которая все делала, чтобы храм закрыть. Пользуясь тем, что народ в сельсовете был простой, малограмотный, в законах не разбирался, она все время требовала у председателя сельсовета: — Я тебе приказываю убрать Платонову! — Где же я замену найду? — отговаривался председатель. Сколько раз она хотела ключи от храма отобрать. Но Мария Григорьевна не сдалась, не испугалась; уж как только ни стращала та председателя, грозилась всех посадить. Особенно она зверствовала, когда батюшка Кирилл приехал. Что только ни изобретала, чтобы он не смог прописаться. Даже такой резон у нее был: «Вам сюда прописаться нельзя, так как дом развалится, ведь он ветхий. Развалится и вас придавит». «Ничего, — батюшка ей отвечал, — дом деревянный. Еще сто лет простоит». После очередного требования закрыть храм приезжает Мария Григорьевна и рассказывает: «Вот ведь чего выдумала, храм, говорит, надо закрыть и в нем какой-то мор для покойников устроить. Нет, говорю, кто в твой мор покойников ставить будет? Я ей своих покойников не отдам. Вот что придумала, мор». (Та хотела в церкви морг устроить.) Однажды Мария Григорьевна приехала к ней (она должна была каждый квартал ездить с отчетом), и Зоя Евгеньевна начала ее стращать и отчитывать. Было прохладное лето, и сидела она у раскрытого окна в одной легкой кофточке. Мария Григорьевна ее со вниманием слушала и, так как была добрым человеком, заботливо посоветовала своей собеседнице: «Вы бы, Зоя Евгеньевна, что-нибудь накинули, холодно, просквозит». Та ей сердито так отлаяла: «Я ничего не боюсь». «Так мы все ведь под Богом ходим», — говорит Мария Григорьевна. А та ей отвечает: «Бога нет!» Однако как-то простудилась, заболела и умерла от какой-то тяжелой болезни. Это уж мне рассказывала Мария Григорьевна, Царство ей Небесное. Много тогда организовывалось властями такого, что дискредитировало церковь, ее служителей, надо сказать, иногда власти в этом своем стремлении уничтожить авторитет церкви преуспевали. Вот после таких акций народ и перестал ходить в храм в нашей деревне, все с тех пор пришло в запустение. Храм был заброшен. Церковный домик совсем обветшал. В дожди по стенам текла вода. Но что могла сделать одна бедная Мария Григорьевна … Вот в такое-то время и приехал о.Кирилл в Голубково. Разруха была во всем. Храм требовал большого ремонта. Церковный дом надо было срочно ремонтировать. Но главное, — люди потеряли доверие к служителям церкви. Да и людей-то мало осталось в деревне, кругом нищета, доходу храму никакого. Мария-то Григорьевна нашего батюшку Кирилла обнадежила. — Ничого, батюшка, ничого, у нас некому валенки подшивать. Так ты, батюшка, духом не падай. Как-нибудь этим и прокормишься. (А в той местности, откуда батюшка Кирилл родом, подшивать валенки — это уж последнее дело. Этим занимался тот, кто уж совсем ни на что не способен.) Мы, несколько человек, из Ленинграда приезжали в Голубково к батюшке петь на клиросе. Собрался хор. Как трудно нам было выбираться из города! А ведь все тайком. Если бы узнали на работе, что мы в церкви поем, выгнали бы сразу. Приезжали на воскресные дни помогать ему. Украшали, обновляли убранство храма, разучивали церковное пение. Какая это была прекрасная пора! Мы были молоды, каждая наша поездка была для нас событием и праздником. Батюшка темными вечерами приходил нас встречать с фонариком. Оживал храм постепенно. Учились всему на ходу. Разучили гласы, очень трудно было без нот и без инструмента. Что-то объяснял о.Кирилл. Кто-то что-то знал, учились друг у друга. Расставили иконы по стенам. Подремонтировали и покрасили семисвечник. Наше появление воодушевляло и местное население. Тогда помог Иоанн Крестьянкин. Благодаря ему у нас в храме появилось много необходимой литературы. Мария Григорьевна очень помогала. Она последние годы уже плохо ходила, но храм был всегда ее главной заботой. Наконец большой праздник Преображения. На середину церкви поставили столы. На них красивые вазы с яблоками. Украсили все цветами. Просто чудо, какая была служба. Все было чудом. Казалось, храм держался на чуде. Сусанна, Шура и Люба, приехав помогать отцу Кириллу возрождать приход в далекие шестидесятые годы, и поныне служат храму. Ушли годы, не те у них теперь силы. Но звучит сегодня в храме молитва и теплятся лампады. И третий уже после отца Кирилла священник о. Алексей (до него был отец Михаил) служит в храме.